Эмиграция – в головах
Где родился, там и пригодился.
Народная мудрость
Человек создан для счастья, как птица для полета.
А. П. Чехов
Уклад современного общества в последнее время, уже вне зависимости от географической и политической принадлежности, вызывает много нареканий. Разобщенность, бедность социальных связей, растущая агрессивность и неуверенность в завтрашнем дне – можно перечислять множество маркеров неприятных изменений. Логично к этому добавить ухудшение экологии, кризис перенаселенных мегаполисов, резкие климатические перемены и уже с уверенностью сказать, что существенно изменилась эволюционная ниша, в которой находится современный человек. Эволюционный когнитивный подход позволяет объяснить многие социальные процессы (например, эмиграцию и социальную дезадаптацию) с точки зрения видового поведения человека, а также когнитивных стратегий, обусловленных нейробиологической составляющей, в частности, эволюцией мозга. Попробуем уйти от этического и рационального обсуждения положительных и отрицательных сторон эмиграции, выйдя на другой фокус рассмотрения.
Эволюционная ниша, комфортное место в среде обитания человека уже достаточно давно стала нишей не биологической, а социально-экономической. И если ранее был критичен неурожай или резкое похолодание, то сейчас одним из системообразующих факторов массовой эмиграции является, например, безработица. И важность этого показателя, особенно среди молодежи, подтверждают исследования. Одно из них – «Влияние безработицы в молодом возрасте на дальнейшую жизнь» – недавно проведено Киевской Школой Экономики (Kyiv School of Economics) и Университетом Кента (University of Kent) в Николаеве, Черкассах и Киеве. Это исследование проводится в рамках проекта изучения проблемы социальной изоляции молодежи «Social Exclusion of Youth in Europe: Cumulative Disadvantage, Coping Strategies, Effective Policies and Transfer» (EXCEPT) в рамках «Горизонт 2020» (Horizon 2020), наибольшей фундаментальной научно-исследовательской программы ЕС.
Действительно, с помощью анализа степени социальной изоляции, безработицы (особенно молодежи) можно прогнозировать появление волн эмиграции в конкретной стране. Но безработица может быть условной: не просто отсутствие рабочих мест, а отсутствие рабочих мест с комфортными условиями труда. Причем понятие комфортности труда очень индивидуально. Собственно, мы живем не совсем в реальном мире, а в мире, который мы тем или иным образом воспринимаем. Когнитивная ниша (то, как мы воспринимаем свою среду обитания) может не совпадать с эволюционной нишей. А наши действия и мыслительные реакции, которые называются когнитивными паттернами поведения, определяются именно когнитивной нишей.
Каким образом – в этом помогает разобраться не только индивидуальная, но и социальная психология. Например, теория поколений, которая достаточно точно описывает отношение людей разных поколений к работе, необходимости тяжело или монотонно трудиться и т.п. Кроме того, современная нейронаука не отменила, а лишь подтвердила тот факт, что теория отрицательных и положительных подкреплений является базовой для изучения поведенческих реакций высокоорганизованных живых существ: не следует забывать, что сознательная «надстройка» у человека составляет всего порядка 3%, а все остальное – встроенные поведенческие реакции, которые помогали сохранению всего вида. Инстинктивная реакция на негативный стимул – противодействие или избегание.
Поэтому еще раз посмотрим на проблему эмиграции с несколько непривычной для большинства точки зрения. С когнитивной точки зрения – как процесс принятия решений, как смену именно когнитивной ниши, а также как эволюционный защитный механизм, который встроен в нашу целостную когнитивную систему (не разделяя разум, тело и чувства).
Итак, есть ли эволюционный механизм эмиграции или это исключительно веяния современного человеческого общества? Как пишет Мартин Селигман (Martin Seligman), автор книги «Путь к процветанию. Новое понимание счастья и благополучия»: «Мы все – дети плохой погоды». Одна из непротиворечивых антропологических гипотез говорит о том, что выжившие после ледникового периода люди были осторожными, предусмотрительными и вовремя сменили среду обитания, таким образом, выжив и передав свои гены потомкам. Поэтому стратегия «искать где глубже» и «где лучше», как минимум, единожды доказала свою эффективность. Успешное выживание как раз и предполагает вовремя заметить негативные изменения и соответствующим образом реагировать. Чаще всего это решается путем избегания этих изменений. Во многих культурах стратегия избегания считается негативной. Не буду давать ей однозначную оценку, но замечу, что есть стратегия еще более опасная. И ее исследованием как раз и занимался Мартин Селигман.
В 1967 году он открыл феномен выученной (приобретенной) беспомощности (earned helplessness) – состояние человека или животного, при котором индивид не предпринимает попыток к улучшению своего состояния (не пытается избежать негативных стимулов или получить позитивные), хотя имеет такую возможность. Этот феномен обычно появляется после нескольких попыток воздействовать на негативные обстоятельства среды (или избежать их) и характеризуется пассивностью, отказом от действия, нежеланием менять враждебную среду или избегать ее. Важно, что эта пассивность сохраняется, когда появляется возможность реагировать. У людей, согласно ряду исследований, сопровождается потерей чувства свободы и контроля, неверием в возможность изменений и в собственные силы, подавленностью, депрессией, другими психосоматическими заболеваниями и даже ускорением наступления смерти.
Не следует путать с выученной беспомощностью другой негативный феномен – «эффект лягушки». Это достаточно известный эксперимент, когда лягушка, брошенная в кипяток, выскакивает из него, но при медленном нагреве воды, к сожалению, погибает. Этот эффект медленных, слабо различимых сигналов-ухудшений очень опасен – мозг привыкает к медленно ухудшающимся условиям, что становится трагической ловушкой эффективности наших способностей к адаптации. Поэтому так важно оценивать текущее положение дел, проверяя себя на «нагрев» – не произошло ли уже необратимых изменений, когда действовать уже поздно.
Все же, люди должны достичь некоторой степени накала чувств, прежде чем обретут готовность к переменам. Определить эту степень субъективно достаточно сложно. Но бывают вполне объективные обстоятельства, которые вызывают сильное эмоциональное состояние. Дэрил Коннер (Daryl Konner), основатель и президент Organizational Development Resources и автор книги «Managing at the Speed of Change» («Управление на скорости изменений») считает, что это состояние достигается прежде всего чувством безысходности. Ему многое стало понятно, когда он увидел в новостях интервью с человеком, выжившим после взрыва и пожара на буровой платформе в Северном море. Энди Мокен, буровой мастер, прыгнул с горящей платформы высотой с 15-этажный дом в холодное море, поверхность которого была покрыта горящей нефтью и обломками. Сделал он это не потому, что был уверен в спасении. Он прыгнул потому, что у него не было выбора.
Как считают Коннер и многие другие эксперты, такая безвыходность является одним из необходимых условий изменений. Ведь пока кризис не грянет или не будет спровоцирован, люди просто не видят причин что-то менять. Должно возникнуть, как минимум, чувство неуверенности. Правда, следует заметить, что у «детей ледникового периода» это чувство неуверенности может возникнуть излишне заблаговременно, преувеличивая возможную опасность. Эта психология «всепропальщиков» также может стать ловушкой, которая не дает добиваться поставленных целей, преодолевать даже кратковременные и несущественные препятствия. Паника во время каких-то массовых событий тоже может быть проявлением этого защитного инструмента. Но, с другой стороны, объективные тяжелые обстоятельства заставляют многих людей действовать решительно и эффективно, чего даже нельзя было ожидать от них в обычных условиях. И это тоже нейробиологическая, эволюционная специфика – мобилизация всех сил в минуту опасности. Пожалуй, это может объяснить успешную адаптацию в другой стране (или в другом городе).
Но все же, готовность к переменам – это личностная черта, присущая отнюдь не большинству людей. Наблюдения зоопсихологов за поведением крыс, подхваченные социопсихологами, подтвердили универсальность принципа Паретто – лишь около 20% склонны к поиску «лучшего», уже имея «хорошее». Большинство же людей скорее ориентировано на сохранение достигнутого («зоны комфорта»), а не на достижение нового. Поэтому утрата стабильности может быть не только драйвером эмиграции, но и, наоборот, блокировать даже необходимые шаги, которые ведут к изменениям в привычном образе жизни. По мнению некоторых исследователей-психологов, отсутствие боязни нестабильности является свойством менталитета определенной нации, как умение действовать в условиях неопределенности – врожденная особенность, объясняющаяся активностью полушарий головного мозга.