Интервью с Александром Логиновым, начальником отдела технологических разработок КБ Южное, часть I

Пару слов, какие сейчас интересные разработки ведутся КБ Южное?

КБ Южное – компания, которая, на мой взгляд, достигла хороших результатов в своей области, и она достигала их всегда, со времен Янгеля, за счет того, что мы пытались смотреть вперед, насколько у нас хватало взора. То есть у нас всегда были так называемые проектные подразделения, у нас сложная структура, и есть специалисты по всем элементам рактеного комплекса – мы всегда разрабатывали не единичные узлы, а комплексы. Это или ракетный комплекс, включая наземную инфраструктуру, или космические аппараты и наземные центры управления, обработки информации. Так вот, были проектанты – они и сейчас есть – задача которых разрабатывать продукцию послезавтрашнего дня. Я 15 лет работал именно в производственном подразделении, и за 15 лет по тем проектам, которыми я занимался, к концу этого срока только первые изделия были реализованы в металле – то есть настолько вперед эти проекты прорабатываются.

Стараетесь заглядывать в будущее?

Совершенно верно. На этом мы держались. Когда ситуация дозревала, у нас уже был продукт. Слово «маркетинг» 50 или 60 лет назад не было в ходу, но подход был абсолютно маркетинговый. Даже в старые годы нам необходимо было выдержать очень суровый конкурс. Даже во времена Союза всегда был конкурс, и он был для нас не вполне удобен, потому что нашими конкурентами были подмосковные фирмы. И чтобы победить, наши продукты должны были быть выше на голову, и уже тогда мы доводили их до металла и реализовывали. Сейчас ситуация значительно сложнее хотя бы из-за того ,что на разработку на далекую перспективу средств нам никто не дает. Таким образом, мы их должны сэкономить на тех разработках, которые ведутся коммерчески. Разрабатываем что-то за деньги, разрабатываем недорого по мировым понятиям. Задорого мы не можем себе это позволить, потому что в ракетно-космической области очень жесткая конкуренция, и конкуренция на уровне государств.

Государственный протекционизм в этой области – сумасшедший. Много было случаев, когда, допустим, Америка позволяла себе рушить коммерческие планы Китаю – видели в них конкурентов и накладывали ограничения на использование диодов, триодов, которые есть везде. Или, например, в авиастроении протекционизм Бразилии – любое международное соглашение, по сахару ли, и они везде протежируют свои самолеты. Россия тоже обладает приличными возможностями в этом – в случае технического сотрудничества пропихивает свои ракеты. Мы работаем в одиночку. Государство безразлично – я бы не сказал, что оно не может себе позволить; дипломатические возможности у него есть. Таким образом, мы не в равном положении и вынуждены за одинаковую продукцию просить меньшую стоимость. А из этой стоимости мы еще должны что-то выкроить на перспективу. Космический самолет, представленный нами здесь, на конференции, находится только в первой стадии проработки. Очень интересная может получиться машина, но для этого нужны время и деньги.

С какими странами Вы сейчас сотрудничаете, кто может инвестировать реальные деньги на развитие, на проекты?

Сотрудничаем мы с большим количеством стран, к сожалению я не все могу сказать ,потому что начинается это всегда с заключения соглашения о конфиденциальности. В принципе, это страны с молодой экономикой, развивающиеся, которые на подъеме и которые себя позиционируют, как самодостаточные – «ну, теперь займемся ракетной техникой». К сожалению, хуже всего у нас тут с Европой – мы могли бы быть полезны во многих вопросах, но правила Европейского Космического Агентства заключаются в том, что заказы от него получают только его члены. Более того, система там четко пропорциональная – государство сделало взнос на 10 млн, и его фирмы получили заказ на эти 10 млн. Это доходит до нелогичных ситуаций – скажем, Финляндия или Норвегия вообще не имеют ракетно-космического сектора. Но они – члены Агентства, вбросили туда деньги и им выделяются средства на развитие каких-то систем. Система получается плохо, дорого – потому что с нуля – и все равно они на это идут. С точки зрения экономики неоптимальная система – она является политической.

То, что мы участвуем в ряде программ – к примеру, если вы слыхали о европейской ракете «Вега», итальянской – наш двигатель стоит на четвертой ступени. Это даже не исключение, а счастливый случай: просто мы туда влезли еще до того, как Агентство приняло свое постановление. Изначально ракета начиналась, как сугубо итальянская, но потом Италия вошла в Космическое Агентство, и проект стал европейским. Но мы уже принимали в нем участие, и замены не было – кроме нас, больше ни у кого нет такого двигателя. По-моему, немцы пытаются сделать замену уже лет пять – это не так просто. Сотрудничество могло выйти очень хорошим, но Европа стоит к нам не совсем той стороной, ко всей нашей стране. С Америкой эта ситуация лучше, но боюсь, что только временно.

Дело в том, что когда закончилась холодная война, не только Советский Союз начал сворачивать свою космическую промышленность, но и Америка расслабилась. Почему она сейчас покупает российские двигатели – двигательное производство у нее собственное исчезло. Во время холодной войны СССР и Америка шли ноздря в ноздрю, с высокой степенью идентичности, разрабатывались разным путем, но в итоге получались очень сходными. Они могли делать шикарные двигатели. Но возникла пауза – и они распустили свой завод. И теперь космонавтов возят на «Союзе» – собственной ракеты у Америки нет. Да, они сейчас снова развивают это дело, завтра оно будет – но не сейчас. Пока эта пауза есть – мы помогли Orbital Sciences сделать ракету. Они выиграли конкурс и пришли к нам, почти сами. Двигатели, представленные нами на конференции, подойдут для следующей модификации Антареса. Но когда американцы сделают свои ракеты – я боюсь, они отвернутся.

То есть, получается, в работе с Америкой основные наши конкуренты – это российские производители?

Россия нам, в общем-то, не конкурент. Просто у нас двигателя сейчас такого класса нету. Во времена Союза было разделение двигателей по мощности, и это правильно, потому что двигатель – самая дорогостоящая и сложная составляющая. Для того, чтобы его доводить до серии, отрабатывать, нужны сумасшедшие стенды, оборудование, и специфические производственные линии. Специализация была следующая – крупные двигатели делали «Химки» под Москвой, там шикарный завод и база хорошая, а малые двигатели, для верхних ступеней, для рулевых – делали уже мы. Мощные двигатели, как РД-180, РД-171 на «Зенит»-концепцию разработали мы, и передали Энергомашу в Химки. Они еще сильно упирались, потому что двигатель на самом деле был пионерный, имел много сложных технических моментов. Их с помощью партаппарата задавливали. В конце концов, Химки сделали, и теперь у них конфетка на мировом уровне – больше аналогов нет. А они отталкивались от нашего «Зенита». Данные технологии мы пытаемся реализовать в наших новых двигателях, но на самом деле это сложно и дорого. По технике, как его делать, мы знаем. Повторюсь, как только у Америки появятся собственные двигатели, или у нас – двигатели такого уровня – мы бы, из политических соображений, обошли Россию.

Каким образом Украина может вступить в Европейское Космическое Агентство?

В обычном режиме, Украина сперва должна вступить в ЕС, и тогда мы получим это право. Мы пытались искать разные варианты, с корреспондентскими функциями – может, это было бы возможно, но на деньги рассчитывать все равно не придется.